Вернувшись, она искала аудиенции у Верховного Ангела, Высшего из Высших среди смертных, и умоляла его:
— Учитель, я не могу больше так жить! Я не могу вынести это мучение, оно слишком велико для меня!
— Это не так, дитя. Твой святой сан уже возложен на тебя, и ты должна жить так, как живешь, если не можешь жить иначе. Никто не может снять его с тебя, даже Ангел, который тебя рукоположил. Нет силы выше сделавшей тебя той, которой ты являешься.
— Значит, я должна жить в вечных муках до самой смерти? Разве нет какого-нибудь способа покончить с этим?
— Ты сама усиливаешь свою боль, продолжая бороться и сопротивляться воле богов и своей судьбе. Только когда ты возрадуешься тому, что ты Избранная, когда ты больше не будешь желать другого пути — тогда и только тогда это кончится.
— Вы устали? — спросил капитан, прерывая ее грезы.
— Да, — ответила она. «О, боги милосердия, как же я устала!»
Он не знал, что сказать ей. Он никогда не знал. Даже самоубийство не являлось выходом для того, кто верил в перевоплощение. Если она будет продолжать жить так, как сейчас, ее ум сломается. Даже в безумии сдерживаемая силой Того, кто сделал ее такой, ее собственная сильная личность будет постепенно разрушаться и угасать, и в конце концов она станет кем-то другим. Скорее всего — одномерным фанатиком, воплощенным ангелом без всякого следа настоящей Криши, для которого не останется больше вопросов, и по сравнению с которым даже Манья покажется образчиком разума и здравомыслия. Команды обычно и составлялись из таких людей, что делало подобный исход почти неизбежным. Она и так уже продержалась дольше, чем многие другие.
Остальные будут радоваться, когда это случится; они дадут ей новое имя и устроят праздник, благодаря богов за то, что она очищена.
Лишь он один с трудом будет сдерживать слезы.
Она заснула, и ее лицо во сне было трагическим и прекрасным.
— Савин докладывает.
Он щелкнул интеркомом.
— Чин слушает.
— Здесь… здесь… Я с трудом могу это описать.
— Еще одно строение демонов?
— Да, но меньше, чем первое. Следы ведут к нему. Я нашел много отпечатков, но не могу сказать наверняка, вошли ли туда все, кто шел перед нами. Вход не похож на прежний, он украшен каким-то сложным орнаментом и слегка вынесен вперед. Это что-то вроде ворот из сплошного камня, которые скорее стоят отдельно перед зданием, чем являются его частью.
— Хорошо, только не входите внутрь! — отозвался капитан. — Оставайтесь там, прилягте где-нибудь, используя доступные прикрытия, и отдохните немного. Мы здесь тоже еще некоторое время отдохнем. Вряд ли между нами и этим строением кто-то остался, а здесь хорошая позиция, чтобы видеть подходящих с тыла. Нам всем нужно отдохнуть прежде, чем двигаться дальше.
— Я… я согласен. Но я не уверен, что хочу находиться рядом с этой штукой.
— Почему? Беспокойство?
— Эти… эти ворота. На них высечены слова…
— И вы, конечно же, не можете их прочитать. На что они похожи?
— То-то и оно, что я могу их прочитать! Они на языке месок! На моем родном языке!
Ган Ро Чин внезапно почувствовал себя окончательно проснувшимся и слегка продрогшим.
— Погодите минутку! Но это же невозможно!
— Клянусь всеми богами и душами моих предков!
— Вырезанные в камне? На языке месок? И что там написано?
— Самый близкий перевод на стандартный язык — «Оставь надежду, любой, кто входит сюда».
«О, боже! — подумал капитан; в животе у него нарастало неприятное чувство. — Вот и пропал мой шанс поспать».
Группка мицлапланцев стояла перед огромными воротами единственного строения, которое они видели на этой унылой, пустынной земле с тех пор, как отошли от первого. Второе сооружение было во многом похоже на первое: это был огромный цельный кристалл из неизвестного материала, на глазах слегка меняющий форму, который выступал из гладкой скалы. Строение было ниже и меньше того, через которое команда попала на эту жуткую равнину, и они надеялись, что внутри не окажется такого бесконечного количества залов.
Ворота были сделаны из какого-то камня, похожего на мрамор, настолько хорошо отполированного, что они могли видеть свои отражения. По бокам возвышались две массивные круглые колонны, наверху соединяясь в арку. Внутри арки располагалась тонкая плоская панель, в которой был проделан маленький прямоугольный вход. И на этой панели, над проходом, ясными, отполированными, сверкающими золотом буквами горели слова.
— Но это же не язык месок! — встревоженно воскликнула Криша. — Это хинди!
— Нет, это торгил, язык моих предков, — утверждал Морок. — Хотя, впрочем, перевод Савина весьма точен.
— Все это демонские наваждения! — хрипло проговорила Манья. — Здесь каждый видит свой родной язык!
— Не совсем так, — поправил Ган Ро Чин. — Эта надпись представляет собой просто очень маленькие золотые точки, выстроенные в квадраты. Я ничего не могу здесь прочитать, даже на Ново-мандаринском наречии, на котором думаю. — Он повернулся к Крише. — Попробуйте просканировать эту штуку — так, как если бы это было живое существо, — предложил он. — Посмотрим, что у вас получится.
Она попыталась.
— Голова заболела, — ответила она. — Долго я этого не вынесу.
Он кивнул.
— Савин? Морок? Попробуйте применить свои Таланты к этой надписи, какой вы ее видите.
Морок воззрился на надпись, сконцентрировался, затем его длинные ноги подогнулись, и он едва не упал.